Войти
Регистрация
Раз не сообщают, что происходит с Путиным в течение недели (пока недели), мы и сами можем реконструировать правду, коли кривды ни от кого не добьешься.
Итак, снеся тушку к мусорным бачкам за Тайницкой башней (как издавна поступают с президентами РФ третьего срока), никто не спешит разойтись. Отгремел холостой салют в сырое московское небо. Люди продрогли, но упрямо стоят, потому что, куда отходить кремлевскими огородами, непонятно.
"Господа, – нарушает тишину траурного митинга Медведев, – предлагаю оставить территорию мирно и спиной назад, чтобы без недоразумений. Есть другие предложения?"
"Ага, как же, спиной, – возражают питерские силовики. – Ты давай первый. А мы за московскими присмотрим, они могут и холодным предметом".
"Откуда такое недоверие? – удивляются московские силовики. – Допустим, у нас есть ножики, но чисто декоративные, на параде кортиком бутерброд намазать. Так что шагай, Медведь, не грусти. Питерские у нас на мушке".
"Знаю я ваш бутерброд", – упирается Медведев, кивая на бачок, из которого безвольно торчит путинская нога в задравшейся брючине. На ноге уже пристроились три вороны. Остальные кружат, примеряясь.
"Братва! – изумляются олигархи. – Что мы делим? Еще не время. Надо дать улечься боли невосполнимой утраты. Давайте подождем до вечера в Славянском базаре".
"До Славянского хорошо бы дожить, – подают голос от администрации.– Предлагаем вернуться к начальной точке невозврата. Питерские валят в Питер, их там ждут не дождутся. Кавказские – по саклям: бабы от рук отбились, пока мужья в командировках. Остальные – за СКАД на Рублевку, и все шито-крыто".
"Верно, – поддерживает предложение администрации клоун Жириновский. – Очистим Белокаменную от лимиты!" – А сам руку держит в кармане, где у него браунинг без предохранителя. У него всегда без предохранителя, поэтому и сохранился.
Ряды угрюмо стоят, не дрогнут. Число ворон на ноге выросло до пяти. Начали поклевывать носок. В тишине слышны визги, это по Сенатскому дворцу челядь гоняет Кабаеву, но та не в том возрасте, чтобы прельститься славой ритуального костра.
"А почему молчит чеченская диаспора?" – ехидно спрашивают генералы.
Все смотрят на диаспору. Кадыров силится изобразить на лбу размышление, но ширины явно не хватает на борозду, и он только вздыхает:
"Умер, умер папа. Покинул сироток". – Голосок печальный, глазки колючие: в кого стрелять первым? За его спиной надсадно сопит отряд верных янычар. И поп Гундяй, который еще не определился.
"Мы идем домой, а вы тут играйте в героев, если такие трусы", – объявляют думские, но сами с места ни шагу. Им спешить некуда. Дума, считай, за кремлевским забором, второй поворот налево. Но еще ближе министрам, до их кабинетов – 20 метров под елками, если бежать быстро. Хотя, кто сегодня в охране, тоже надо проверить.
Тем временем воро́н уже восемь, причем восьмая соскальзывает, мест на ноге всем не хватает. Да и носок расклеван в хлам. Пора принимать какое-то решение, никому не охота получить пулю в зад. Уж лучше ритуальный костер, там хоть музыка с фейерверком.
"Хорош тут на ветру колотиться. Синхронно опускаем стволы и пятимся, как предложил Медведь". – Это берут на себя инициативу донецкие, самые опытные в работе со стволами, особенно в условиях котла. – "Не спеша сдаем позиции спиной назад, а к мусору передом".
"Ой, братцы, – шепчет кто-то из телевизионных фальцетом Киселя. – У меня опять чеснок в магазине вместо тротила. Редакторша спутала, дура".
Толпа усмехается и, по команде айн-цвай-драй-фир, делает два шага назад. Но тут на ближней елке трещит ветка, на землю падает шальная шишка. Все с перепугу палят куда попало. На колено успевает опуститься один Шойгу, который вычислил шишку еще до салюта.
Печальный ландшафт: сто двадцать трупов рядом с Царь-Пушкой собой украсили пейзаж. Оставшийся в онлайне Шойгу ошалело вертит головой. Сизый дым валит из дул. Ворон сдуло звуковой волной, чудом спаслись. Со стороны Сенатского дворца тоже ни звука – наверное, догнали.
Вытирает маузером пот с бровей. Ну, и что теперь делать с наследством, если все эксперты и носители банковских кодов лежат тут вповалку?
Шойгу тихо сходит с последнего ума. Печально напевает: "Вот уеду, вот уеду я от вас. На далеком на Кавказе срубят голову мою". В небе слышен стрекот приближающегося вертолета. Верная Меркель спешит на тризну.
(с)путтинс вами
Наверх
